Некоторые методологические вопросы определения понятия «уголовное наказание»

Гальперин И.М. справедливо отмечал, что «любое принуждение, применяемое к человеку, ограничение его желаний, свободы поступков и т.д. может восприниматься или не восприниматься в качестве наказания. Ограничение, например, возможности жить в данном городе или заниматься избранной любимой профессией-достаточно ощутимое наказание для одного и малозначительное, подчас безразличное событие для другого. Определяющие силы воздействия той или иной меры в качестве наказания связано не только с объективной, так сказать, усредненной оценкой общественным мнением тяжести этой меры, но и в значительной степени с субъективным восприятием ее, глубиной и интенсивностью переживания»1.

Что значат слова Гальперина И.М…. «может восприниматься и не восприниматься в качестве наказания»? В чем же тогда объективность наказания? Или это целиком субъективная категория, а государство оперирует в случаях применения наказания не объективным средством, а только намерениями, результат которого в конечном счете зависит не от объективного средства, а от субъекта-осужденного, его социологических и психологических характеристик и т. д. Понятно, что уголовное наказание-это объективная категория, но содержание этой объективности, во-первых, нельзя понимать «линейно» (без взаимодействия), во-вторых, объективность наказания в данном случае предстает не только в материальной форме (виды наказания-ст. 44 УК РФ), но и в идеальной. По нашему мнению, именно кара как боль, страдание, тягота-следствие применения объективных средств принуждения, выступает субъективной стороной наказания, определяя его в целостности как объективную категорию. Следовательно, не всякое принуждение может иметь следствием кару, хотя всякое принуждение может быть карательным, если оно соответствует тяжести преступления и личности осужденного во всей сложности его психических (психологических) и социологических характеристик.

Правильно пишет В.К. Дуюнов, что «спектр чувств, эмоций, переживаний у осужденного, может быть гораздо богаче, чем только страдание, это и раскаяние и сожаление о случившемся, и стыд, и страх, и злость, и жалость»1. Но именно страдание, боль от применения принуждения может служить тем «пусковым психологическим механизмом», который только и дает возможность появления у осужденного качественно значимых психологических состояний раскаяния, сожаления, сострадания, стыда. Подчеркнем, только дает возможность. «Переработка» сознанием осужденного сострадания, боли как совершенно неприемлемого состояния его «Я» не ведет с необходимостью к мысли о связи страдания с совершенным преступлением. А последнее в рассмотренной нами психологической схеме представляется самым важным, поскольку это решающий фактор понимания осужденным того, что он сам в конечном счете породил собственное страдание, совершив преступление.

Добавить комментарий: